В маленькой баньке единственное окошко имелось в предбаннике и давало не очень много света. Раздевшись, стопками уложила грязную и чистую одежду на лавку. Хотела уже заходить в парную, как в тёмном углу что-то блеснуло и закряхтело.

— Кто тут? — сурово спросила я, заподозрив кота в подглядывании.

— Как «кто»? Я это, хозяйка, — раздался в ответ довольный старческий голос.

— А… ты… — разумеется, я понятия не имела, кто смотрит на меня из тёмного угла, но никогда бы в подобном не призналась, вместо этого сурово сдвинула брови и гаркнула: — А ну не подглядывай!

— Жалко тебе, что ли? — обиженно буркнули в ответ. — Я ж только посмотреть. Хочешь, спинку тебе попарю?

Вот только вуайеристской нечисти не хватало! Уж не банник ли это?

— Отлезь! — цыкнула я на него. — Сама справлюсь.

В углу разочарованно вздохнули.

На всякий случай завернувшись в простыню, зашла в парную. Ох, как хорошо! Баню я всегда любила, жаль только, что дорого в неё ходить, да и не с кем. Разве только с мамой… А с ней куда ни пойдёшь — результат один. Ложками будешь есть её претензии на тему того, какая я неправильная дочь, и прихлёбывать из бесконечного потока «лучше бы я сделала аборт». Можно подумать, я каким-то образом виновата в том, что появилась на свет. Меня никто особо не спрашивал, хочу ли я рождаться в нищей семье, состоящей из вечно ругающейся между собой однополой пары — матери и бабушки.

Несмотря на все трудности и странности, в Явомирье был один существенный плюс: никто на мозги не капал. Да, угрожали убить, но лучше быстрая смерть, чем вот эти бесконечные потоки недовольства и претензий.

Можно подумать, у нежеланного ребёнка есть выбор или возможность как-то на свою судьбу повлиять. Хорошо, мама меня не хотела. Я поняла. Дальше что? Что я должна была сделать, чтобы она отстала? Родиться обратно? Спрыгнуть с крыши? И ведь прыгают. Только виноваты потом синие киты и соцсети, хотя давайте будем честны, подростковые суициды изобрели гораздо раньше видеоигр и интернетов.

Невозможно жить в бесконечном потоке нелюбви. Хорошо, что у меня была бабушка. Благодаря ей я и держалась, но когда она скончалась, стало в сто раз тяжелее. Скандалы в доме не прекратились, а сменился вектор. Мать целиком переключилась на меня.

В одной из статей писали, что нежеланные дети растут с установкой «лучше бы меня не было», не могут ни любить, ни реализоваться, только разрушают себя, явно или опосредованно. Я изо всех сил старалась жить иначе.

Только осознать, насколько больная у нас дома обстановка, получилось не сразу.

Однажды за ужином в гостях у подруги её младший брат разлил сок. Целый стакан сладкого апельсинового сока. Я аж сжалась от ужаса, потому что меня за такое третировали бы месяц, а мама подруги всего лишь сказала: «Иди принеси тряпку и вытри пол, а я пока протру стол». И всё! Не наорала, не назвала его криворуким, не швырнула вилкой. Просто помогла убрать разлитое. Сока, правда, больше не налила, кончился он. Из-за стола в тот вечер семья вышла в нормальном настроении, а о «катастрофе» все забыли примерно сразу.

Тогда у меня случился культурный шок. Когда я разлила полстакана воды, мать ещё неделю припоминала и называла никчёмной. Самое смешное, что когда она сама случайно опрокинула на себя тарелку плова, а я съязвила, что криворукость унаследовала от неё, она обиделась и почти месяц со мной не разговаривала. Благословенные деньки!

В общем, домой вернуться хотелось, но… только потому, что пока тут было опаснее и непривычнее.

Хорошо хоть кот с виду мирный. Как только от него отвязаться теперь?

Мыться с новосделанным мылом я на всякий случай поостереглась, но и простой горячей воды хватило, чтобы освежиться. Ополоснула волосы травяным отваром, растёрлась грубой льняной простынёй и вышла в предбанник. Прохладный воздух тут же защипал колени и плечи. Быстро замотала волосы в полотенце, оделась в чистое и выбежала наружу. От разгорячённой кожи мгновенно повалил пар.

Чёрный кот и не думал никуда уходить, свернулся калачиком на крыльце, заняв его почти целиком. При моём появлении встрепенулся и уверенно потёрся боком о косяк. Ладно. Кот учёный может пригодиться в качестве информатора.

В избушке было тепло. Запустив гостя, я скинула душегрейку с валенками и смела снег за порог.

— Ужинать будете? — спросила я у кота.

Тот отказываться, разумеется, не стал. Занял место на нешироком подоконнике и смотрел на улицу. Интересно, он знает, как свет зажечь? Как бы так спросить, чтобы себя не выдать?

Наложив закусок на две тарелки, я насыпала зерна в мисочку для мышей с птахой и поставила на пол в углу. Стоило грызунам выползти из-под шкафа, как кот выгнулся дугой и заорал дурниной:

— У тебя что, мыши в доме?!

— И коты, — флегматично ответила я. — Но мыши тут живут, а коты нет. Так что я бы рекомендовала сбавить градус возмущения.

— Мыши в доме! Позор! Да ни один советский человек такого бы не потерпел! — полным страдания голосом взвыл кот. — Не дом, а хлев какой-то!

— Это такие же говорящие звери, как и ты, — фыркнула я.

— Неправда! Я — человек. Уважаемый профессор, лектор и доцент! — взвился кот. — Я просто попил не из того родника!

— Это как? — заинтересованно спросила я, садясь на табурет.

— Табличку «Не пей, котёночком станешь» не воспринял всерьёз, — пожаловался гость. — Попил. И стал.

— Печально. И теперь ты хочешь, чтобы я тебя обратно расколдовала?

— Разумеется! Сколько можно котом ходить? Это унижает моё человеческое достоинство. Я хочу вернуть свой истинный облик и поскорее отправиться домой! Не могу уже тут! Надоело! Сплошной индивидуализм. Никакой кооперации! Никакой сознательности в гражданах!

И так он это сказал… Ещё и человек у него был советский. Не русский. Советский!

— Так ты из Навомирья! — догадалась я.

— И что? — вздыбился кот, встопорщив вибриссы и воинственно выгнув спину.

— Да ничего. Интересно, как ты тут оказался…

— Дело было в семьдесят втором, — повёл рассказ кот, успокаиваясь и садясь на место. — Я в лес пошёл грибов собрать, да и заблудился. Под Свердловском знаешь какие леса? Не хуже этих. Так вот, хотел на дерево залезть, посмотреть, где ближайшая опора ЛЭП, но случайно оступился, свалился с дерева и покатился в овраг. А на дне оврага — туман. Я из него выбрался, смотрю, а вокруг всё другое — не осень, а весна ранняя. Ходил по лесу, пить захотел. Вышел к роднику, а на нём табличка. Я, разумеется, подумал, что это шутка.

— И в котёнка превратился… — шёпотом проговорила я.

— Да. Теперь вот ищу, кто меня расколдует и проход в Навомирье откроет. Там-то, небось, уже города на Марсе… — мечтательно протянул гость.

Я аж хрюкнула от неожиданности.

— И не боишься возвращаться после стольких лет? Вдруг в Навомирье всё изменилось?

— Не боюсь! — решительно ответил кот. — Раньше сюда много кто из Навомирья попадал и даже обратно возвращался. Теперь всё меньше. Знавал я одного старца, ещё из царской России, так он прижился тут, даже доволен был. Но так он монархист, что с него взять?

Последнее прозвучало с изрядной долей презрения.

— И как же ты тут столько лет? — шокированно спросила я, переваривая новость.

— Как-как? Плохо! Пытался колхоз организовать, но эти дремучие люди чужды социалистическим идеям коллективизации. Сплошное разочарование! — раздосадованно дёрнул хвостом собеседник.

— А чем же ты собираешься заниматься в Навомирье, когда вернёшься? — тихо спросила я.

— Как чем? Профессия у меня востребованная — я преподаватель истории КПСС. Я бы обратно в университет устроился. Это раньше студенты нерадивые попадались, то и дело на лекциях засыпали или даже прогуливали, а теперь-то, наверное, посознательнее пошла молодёжь.

Я закашлялась и решила сосредоточиться на еде. В конце концов, кто знает? Может, есть потребность в специалистах по истории КПСС где-нибудь в архивах или на кафедре истории.